Она в последнее время пребывала в слегка помешанном состоянии... Она шла по коридору, покачивая бедрами, когда она увидела его (а он ее, а также когда он (тот, кто был левее) увидел их, а они в свою очередь его), она покраснела, как девочка, он спросил: «Как дела?» Она промямлила что-то нечленораздельное, и глупо улыбнулась. «Совсем как в школе», - подумала она, а ведь ей уже было 68 лет... Она увлекалась рыбками, кактусами, разводила кошек, и мечтала найти мужика (деда). Она ярко красилась и распускала волосы, морщины выдавали ее возраст. Но как она стеснялась, боги мои, боги!.. Это скрывало ее возраст, срывало все покровы... и она снова выглядела на 13 лет... Она играла иногда, в то, что ее похищали мафии, и в то, что ее обязательно спасал какой-нибудь дед...

Она в очередной раз увольнялась из больницы, в которой работала гардеробщицей в раздевалке (она всю жизнь мечтала быть поближе к медицине) из-за любви к мастеру (в то время в больнице шел ремонт и там работала бригада маляров). Она решила пойти теперь вахтершей... Пенсии вполне хватало на кошачий корм и разноцветные халаты (которые она беспрестанно меняла), но хотелось приключений, и карьеру все-таки можно сделать, авось и дослужилась бы до санитарки, но нет, появился этот дедок...  А завтра он заканчивает работы и больше не придет, значит и ей там делать больше нечего, валить пора... Она шла с авоськой домой и думала что ей завтра одеть, ведь завтра ее последний рабочий день в этом заведении, она хотела быть сногсшибательной.... она должна будет завтра признаться ему в любви...

Она купила в палатке у подъезда "Сладкие бусы" для своей больной маразмом подруги-сестры, которая должно быть уже доломала свою инвалидную коляску от одиночества. Она всегда так делала, когда оставалась одна надолго... Все просила: «Побудь со мной, бросай работу, дедов и так в парке наснимаем...» Но нет, наша бабка не из таких...

Да она была не такой бабкой, а совершенно другой... Она и сестра, хотя и прожили всю жизнь вместе, были совершенно разными женщинами и зачастую не понимали друг друга. Точнее даже сказать, совершенно не понимали... Сестра считала ее маразматиком, а она сестру, однако это не  мешало им жить душа в душу...

Когда она вошла в квартиру, сестра приятно ее удивила: сестра не доломала коляски, и даже отчасти пребывала в "себе", что стало редкостью в последнее время. Сестра была в приподнятом настроении и пела разные, на ее взгляд, смешно переделанные песенки (Типа: «Трупик на крыше, трупик на крыше, труп на земле»). Она отдала сестре гостинец и пошла мечтать в кухню. Сестра звала ее в комнату посмотреть как та печатает...

- Я слышу, - мечтательно отозвалась она.

- Нет, ты посмотри, у меня уже 480 ударов, ты когда-нибудь видела чтобы так печатали?

- Щас, приду....

Она скучающим взглядом смотрела в экран с тренажером для клавиатуры, и думала о мастере, про себя признаваясь ему в любви и сама за него положительно отвечая...

- Да, да.... - сказала она, глядя куда то вверх, в никуда.

- Ты не смотришь, - возмутилась сестра, в бешеном пароксизме долбя по клавишам.

- Но я вижу, - философствовала она...

После зуммера сестра оторвала руки от клавиатуры, довольно улыбаясь, сквозь прерывистое дыхание.

- Вот!!! Я быстрее всех печатаю! 438...

Она посмотрела на экран: «Скелет, зачем ты мучаешь меня, скелет, чего ты хочешь от меня?.. Ске...» - светился монитор.

- Я люблю его! - сказала она.

- Скелет? - сестра как всегда пыталась острить.

- Я ему завтра в любви признаюсь. - Она вынула челюсть и ногтем пыталась освободить ее от остатков пищи...

- А я Тварь люблю, - глаза сестры подернулись маразматичной поволокой, - как ты думаешь, может у нас все будет?

- Кошки тут цветы не трогают, ты следишь? - она попыталась предотвратить приближающийся маразм, но тщетно.

- Тварь она Тварь, конечно, но хорошая.., - глаза сестры теряли свою осмысленность. Она вышла и закрыла дверь, чтобы сестра своим маразмом не мешала ей придумывать слова признания...

Проснувшись рано утром, она поняла: сегодня свершится ЭТО!!! Она собиралась на работу под нескончаемый бред сестры про Тварь, который, однако, не мешал ей смаковать предчувствие. На работе она скинула плащик, подкрасила ярко-красным губки, поправила пучок и села напротив окошка ждать... Как всегда нескончаемым потоком шли больные, она таскала шубы от окошка к вешалкам и обратно. Наступило время обеда.

Он вошел, как всегда немного поддатый и посмотрел на нее МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНО, по крайне мере ей так показалось, она улыбнулась голливудской челюстью. Он подошел к окошку, она покраснела и отвернулась почему-то к стене, хотя хотела к окну (типа: в окно решила резко посмотреть). Он сказал:

- Здравствуйте Ольга Михайловна, как оно? Ничего?

Она надрывным голосом выдавила:

- Чего-чего?

- Дела как у вас?

- У меня палец болит, - сказала она глупость, и поняв это добавила: - на руке, - потом помолчала, - от вешалки...

- А.... До свадьбы заживет..., - смутился он ее неловкостью.

- Не знаю, может и доживет.

- Что? - не понял он.

- Я... Это вы меня хотите спросить?

Он отошел, а ее сердце прыгало в бешенстве, в висках стучало: должна, должна, должна!!!

Она выдохнула, вышла из раздевалки, закрыв ее на ключ, и прислонилась к стене спиной. Отступать было некуда, она чувствовала себя как перед расстрелом. Он, постояв у зеркала, направился к лифту, она гибкой пантерой пошла по следу, готовясь к ответственному прыжку.

- В лифте... я его поцелую в лифте... - шептала она, задыхаясь, и расстегивая для сексуальности верхнюю пуговицу на кофте. Но он пошел по лестнице. Она кинулась за ним.

- Подождите меня! Я хочу.., - теряя дар речи пролепетала она. Он повернулся и застыл, понимая по ее лицу, что сейчас случится то, что никогда не случалось в его жизни.

- Я завтра увольняюсь, я вас люблю! - крикнула она на верхний пролет лестницы. Он застыл как вкопанный, потом медленно и осторожно начал спускаться:

- У вас внуки есть? – почему-то спросил он, а должен ведь был кинуться в объятья.

- Нету у меня, я вас люблю, вы слышите?

- Вы, кажется, устали... Вам может попить принести, может вам валерьянки?..

- Вы меня не любите.., - обреченно прошептала она. 

Он почему-то стал набирая темп подниматься по лестнице, судорожно оглядываясь. Она повернулась и пошла... Мгновение она грузилась, потом почему-то ей стало все равно. Наверное она уже привыкла за всю свою жизнь к подобным обломам. Она позвонила деду Очки, они заехали за сестрой, и все месте махнули в Сокольники кататься на крыше...

 09.07.01