Минуты
капали с
балкона и
текли в ночь.
Небо гудело,
хотя и не
было видно
через окно.
И, наверное,
глухо лаяли
кусты.
Я с
духовной
кротостью
шёл по улице.
Здесь были
ветер и
дождь. Они
не заявляли
о себе, но
давали
почувствовать
себя. Я их
чувствовал.
Я их ощущал.
Это было
волшебно.
Ему этого
было
достаточно.
Ноги Я шли,
руки Я
покоились в
карманах.
Бред, не
правда ли?
Я
остановился,
и дождь
пролез ему
за шиворот.
Он оттянул
воротник и
пропустил
туда
весёлую
ораву
хихикающих
дочурок,
которые
рассопливились
по телу Я,
как вода. Я
передёрнулся
и
внутриутробно
рассмеялся.
Кто-то взвыл
ему
навстречу. Я
был рад, но
не гад. Он не
ползал, он
шёл и лобзал.
Далее было
темно, как и
ближее.
Я не
любил
пустой
болтовни. Он
извлёк
большой
сборный нож
из карманов
одежды: из
левого
кармана
брюк - часть
А, из
правого
кармана
брюк - часть
В, из левого
рукава
куртки -
часть С, из
правого
рукава
куртки -
часть D и из
нагрудного
кармана -
мини-частичку
Е. Всё в
нужном
порядке, как
учили в
школе. К
сожалению Я,
у него не
нашлось
подходящего
древка для
мощнейшего
сборного
лезвия. Вы
не находите?
Собранное
орудие
походило на,
и походило
по, и
походило в и
через; потом
оно
устойчиво
остановилось,
прочно
ввернувшись
конечностями
в песок. Я
направил
лезвие
вперёд
темноты,
воспользовавшись
подошвами
кроссовок, и
отправил
его туда же,
переладонивая
с руки на
руку. Вы ещё
не
догадались,
зачем?
Напомню:
Я был рад,
хотя и не
гад; он не
ползал,
потому что
он целый зал,
и не лобзал,
потому что
не лобзик.
Он порезал
темноту на
сотни
маленьких
кусочков.
Они падали
на песок
лоскутками
чёрного
бархата. Это
было
печально,
потому что Я
не хотел
никого
убивать, он
хотел света.
Наступил
свет,
кусочки
чёрного
бархата
сморщились
и лишь
слегка
пошипывали
на Солнце, а
песок
нагревался
и сверкал
битым
стеклом.
Дождь и
ветер ушли.
Родился
день, - новый,
неизведанный,
полный
света и
будущности.
Но Я был не
рад, потому
что
чувствовал,
что гад, и
что теперь,
в этом белом,
он будет
ползать,
потому что
ему незачем
и некуда
будет идти,
и уже
никогда не
сможет
летать,
потому что
ему
придётся
строить. Он
вспомнил
дочурок
дождя, этих
непоседливых
хохотушек,
оставшихся
в нём, и
попробовал
выпустить
их через
глаза. Но
они были
горькие,
капали
тяжело и
нестройно,
по одной, и
быстро
высыхали на
солнце. Я
выбился из
сил,
выпуская их,
и, видя их
смерть,
ёкнул
сердцем, что
их у него не
останется
больше; он
попытался
поймать
последних
языком и
почувствовал
соль. А это
страшное
слово,
потому что
это почти
что боль.
Я
разобрал
обагрённый
нож, сложил
его в нужном
порядке, как
учили в
школе, и
пополз в
нужном, как
ему
казалось,
направлении.
